НЧЧК. Дело рыжих - Страница 103

103

В эти три дня, конечно, были и светлые моменты. Например – мы как-то быстро и окончательно перешли на «ты». Удивительно легко это оказалось и сразу стало как-то привычно звать капитана лорда ап-Телемнара – Эрин. Мне показалось даже, что от звука его имени на губах у меня остается легкий привкус. Будь я более романтичной барышней, я бы сказала, что меда. Но нет, его имя пахло солнечным лесом, теплым ветром и еще чуточку хмелем, словно темный осенний эль, вобравший в себя щедрость лета… Я, кажется, все еще думала об этом, когда вдруг осознала, что чуть не заснула прямо в кресле. Встрепенулась, несколько раз моргнула, заставляя открыться упорно смыкающиеся веки – и поймала на себе какой-то… тревожный взгляд Эринрандира.

– Что? – спросила я, машинально растирая висок.

– Нол, – начал он и ненадолго умолк, а потом решительно продолжил. – Если мы сейчас не остановимся, ты просто упадешь.

– Нет! – я замотала головой. – Зачем же? Я в порядке! Я могу еще работать, честно! И у нас еще осталось…

– Нол, я тоже сейчас упаду. Хватит. Ничего мы уже не сделаем больше и лучше того, что сделано. Поехали домой.

– А?

– Я говорю, домой поехали. Я такси вызвал. Пойдем.

– Да нет же… – запротестовала я, вцепившись в ноутбук. – Вы… то есть ты… езжай, а мне тут еще… Ой! Это зачем?..

Устав со мной спорить, он просто сгреб меня вместе с ноутбуком и практически силой поволок к выходу. Пальто мое, впрочем, с вешалки снять не забыл и даже умудрился меня в него запихнуть. Чудом, не иначе. По дороге я все еще пыталась вяло отбрыкиваться, но в натопленной машине как-то сразу сникла, уже без стеснения и смущения привалилась к теплому боку шефа и уплыла окончательно…

Нолвэндэ отключилась в тот же миг, как только села в машину.

«Бедная моя девочка, ты совсем без сил, – думал Эрин, заботливо прижав к себе спящую напарницу. – Надеюсь, ты простишь меня. Не могу я иначе, не могу и все! Себя загнал – ладно, привык уже, но и тебя замучил. А может, я просто окончательно спятил от работы… и любви к тебе?»

Эринрандиру пришлось долго тормошить девушку, чтобы разбудить в конце пути, и даже поднимаясь по лестнице и открывая дверь, она оставалась наполовину спящей.

Глава 14

Не запрещено до посинения убеждать себя в непогрешимости и без конца повторять: «Ты сделал все, что мог», но утихомирить голос совести не получается. Если бы сделал абсолютно все, то получилось бы. Такая вот незатейливая правда жизни получается. Едреные пассатижи!

Стоило Эрину увидеть в вестибюле управления адвоката Сидоровой, как он почти все понял. Вселенская печаль плескалась на дне водянисто-голубых глаз сирена, а унылое выражение лица никак не гармонировало с дорогущим костюмом от Туора. Вообще-то, клиентам Перла Барракудаса можно заранее посочувствовать. Депрессия и меланхолия, которые свойственны всем его сородичам, как женского, так и мужского пола, из адвоката просто сочились. Эрину всегда казалось, что после часовой беседы с Перлом любой преступник должен испытать желание поскорее признаться во всех своих прегрешениях против законности, чтобы не погрузиться окончательно в пучины тоски и безнадежности. Жизнь печальна, мир наш – юдоль скорбей, солнце сначала взорвется, а потом погаснет, и вообще, вселенную ждет тепловая смерть. Какой смысл трепыхаться, если все равно всем… гм… абзац? Ну, или капец. Кому как больше нравится.

Так надо учесть, что Барракудас был мужчиной и среди своих считался неисправимым оптимистом. А про наяд лучше промолчать. Даже дровские сердцееды обходили слезоточивых дев сторонкой. Выдержать поминальную тризну по безвременно утраченной невинности нормальный мужчина не способен.

Первое что услышал Эрин, приблизившись к тоскующему в кресле сирену, было:

– Все очень плохо, ап-Телемнар.

У Барракудаса всегда и все не слава Эру. Помнится, он на собственной свадьбе белугой рыдал на пару с невестой, когда им обоим в голову пришла мысль, что прожив вместе всю жизнь, они не умрут в один день и час. Надо полагать, четвертый по счету брак жениха располагал к подобным выводам.

– Что случилось?

Вьющаяся прядь смоляных кудрей трагически пала на высокое смуглое чело, адвокат скорбно закатил очи и чуть слышно простонал, не в силах вынести свинцовости бытия:

– Эрин, я подал судье ходатайство об освобождении Марии Сидоровой из-под ареста. Гримуар со всеми отягчающими тянет максимум на пять лет условно, и по закону Индульгенцию нет необходимости содержать под стражей.

Эльф грязно выругался, заставив Перла наморщить тонкий породистый нос.

– Эта мерзавка достойна самого сурового наказания, друг мой, – вздохнул сирен. – Но мы живем в правовом государстве, и Закон у нас превыше всего, – глаза его наполнились слезами.

– Я помню, – огрызнулся энчечекист резко посмурневший почище собеседника. – Пусть на волю выйдут десять виновных, но нельзя допустить, чтобы невинный оказался за решеткой. Но, Перл, мы все знаем – она виновата. Её ре-портировать надо.

– Да, согласен. Но закон пока на стороне Сидоровой. Говорят, у вас там есть свидетельница…

– Перл, до суда еще далеко, со свидетелем может случиться все, что угодно, а Мэйна при первом удобном случае сбежит из города.

– Если обвинения подтвердятся, то иномирянку всегда можно найти, – заявил Барракудас.

– А если не найдем? А если она успеет сделать новый гримуар и прорвать Барьеры? – в сердцах бросил эльф.

– Ох! Я не перенесу! Это слишком ужасно, – взрыдал Перл, роняя жемчужные слезы в траурно-черный платок, отороченный розовым кружевом.

103